Интервью журналу "МоторСпорт"
Ален Прост: Честно говоря, мне очень трудно говорить об Айртоне, и не только потому, что его больше нет рядом. Он был особенным человеком, не похожим ни на кого из тех, кого я когда-либо встречал в своей жизни.
Прост старательно избегает до сих пор болезненной для него темы их отношений с Сенной, потому что его позиция в этом вопросе сугубо индивидуальна, даже интимна, если хотите, потому что долгие годы "Большие призы" были, по сути, лишь продуктом взаимодействия Сенны и Проста. Их судьбы настолько тесно связаны, что и сейчас отделить одну от другой не всегда возможно. Эти двое - бесспорно, величайшие пилоты современности, а возможно, и за всю историю "Формулы-1" - были друг для друга судьбой и возмездием. Вот почему Прост знает: в дискуссии о Сенне он никогда не выйдет победителем. Когда он искренне говорит о своем бывшем партнере по "Макларену" хорошее, кое-кто непременно попрекнет: мол, что же раньше-то пел совсем иные песни. Когда он столь же искренне критикует своего исторического соперника, в ответ слышит раздраженное: не смей наезжать на неприкосновенную икону!
Ален Прост: Вот почему я всегда отказываюсь говорить о нем. Пять лет назад, после той аварии, я сказал: вместе с ним умерла часть меня. Это не было просто словами, дежурной фразой. Это было то, что я чувствовал тогда. То же чувствую и сейчас. Знаю, что многие думают: Прост лицемерит. А я всего лишь пытаюсь быть настолько искренним, насколько возможно.
С момента появления Айртона в "Формуле-1" именно Прост, сам того не желая, оказался путеводной звездой в карьере бразильца. Сенна, человек предельно целеустремленный и столь же самолюбивый, поставил себе чрезвычайно трудновыполнимую цель - быть всегда лучше лучшего. Так сложилось, что лучшим тогда был Прост. Он был той вершиной, покорив которую, Сенна мог сказать себе: я достиг поставленной цели. И первая же встреча француза и бразильца в неформальной, скажем так, обстановке задала тон их дальнейшим отношениям.
Ален Прост: Как хорошо я все это помню! Весна 84-го, праздник открытия нового Нюрбургринга, гонка бывших и нынешних звезд "Формулы-1" на дорожных "Мерседесах". Мы с Айртоном прилетали во Франкфурт с получасовой разницей, и Герд Кремер из "Мерседеса" попросил меня захватить Сенну с собой на трассу. По пути на Нюрбургринг мы с удовольствием болтали на разные темы - Айртон казался милым и приятным собеседником. На автодроме же все изменилось. Я выиграл поул, Айртон показал второе время, после чего прекратил разговаривать со мной! В гонке я захватил лидерство, но уже на половине круга он выпихнул меня с трассы... Классное начало отношений, правда?
В "Формуле-1" молодой бразилец, дебютировавший в составе команды-аутсайдера "Тоулмен", сразу же обратил на себя внимание.
Ален Прост: С самого начала Айртон был чрезвычайно хорош, хотя обычно о парне из слабой команды невозможно с уверенностью сказать, что он - классный гонщик. Учтите, что 15 лет назад в пелотоне было намного больше не просто хороших, а по-настоящему классных пилотов, чем сейчас, и выделиться на их фоне было ой как сложно!
Вопрос: О Сенне говорят, что уже с первых же шагов в "Больших призах" он не испытывал ни малейшего пиетета к авторитетам. Это выражалось не только вне трассы, но и на ней: атакуя или защищаясь во время гонки, Айртон порой пользовался приемами, которые не могли понравиться его титулованным конкурентам, так?
Ален Прост: Хм-м-м... Да. С самого начала он был временами чрезвычайно жестким. Это не вызывало симпатий. Но, откровенно говоря, сейчас я несколько иначе смотрю на вещи. Со временем я понял, это жесткость и порой даже беспощадность диктовались каким-то особенным кодексом правил. У Айртона были свои правила и законы в этой жизни, он свято в них верил, неукоснительно им следовал - вот и все. Было время, когда я всерьез считал, что многое в его поступках никак не соответствует его вере в Бога, но со временем понял, что он просто не знал, что поступает неправильно! Как я сказал, у него были свои правила игры, он играл по ним - и не обращал внимания ни на что больше. Оглядываясь назад, понимаю, что он просто-напросто был уверен в том, что никогда не ошибается, не совершает дурных поступков, что всегда говорит только правду - и на трассе он был в точности таким же.
Вопрос: Это, бесспорно, создавало массу проблем. Однако до тех пор, пока в 1988 году он не стал вашим партнером в "Макларене", между вами не возникало разногласий...
Ален Прост: Да и в "Макларене" они возникли далеко не сразу. Моей главной ошибкой было то, что я очень любил эту команду, всегда ставил ее интересы выше своих собственных и старался сделать для нее все лучшее, что было в моих силах. Право выбора напарника Рон Деннис предоставил мне. "Хонда" тогда была заинтересована в пяти пилотах - Накаджиме, Мэнселле, Пике, Сенне и мне. Кандидатура Сатору не обсуждалась, к тому же он уже ездил на "Хонде" за "Лотус", Мэнселл отпал по причине контракта с "Феррари", оставались Пике и Айртон. И я сказал: Сенна. Потому что он талантлив и молод, а значит, после того как я закончу карьеру, мне будет на кого оставить "Макларен".
Вопрос: Сейчас сделали бы иной выбор?
Ален Прост: Честно говоря, если бы мне представилась возможность вернуться к началу своей карьеры, я повел бы себя иначе, сконцентрировавшись лишь на себе и своей работе. Да, я мог сказать "нет" - и Сенны в "Макларене" не было бы. Однако я никогда не жалел и не жалею о принятом решении, хотя, с моей точки зрения, тогда я все же совершил колоссальную ошибку (смеется)! Но, несмотря ни на что, в первый год в "Макларене" отношения между нами складывались очень хорошо. Поэтому в конце года я был счастлив - мы закончили чемпионат первым и вторым, и я на самом деле не очень-то переживал, что проиграл ему. В конце концов я уже дважды к тому времени владел высшим титулом.
Вопрос: Проблемы начались в 89-м...
Ален Прост: Да. И не Айртон тому виной. Моей самой большой проблемой были отношения с "Хондой" - я никогда не мог наладить с японцами таких же отношений, какие были у Айртона. Не думаю, что они с самого начала нашего сотрудничества сознательно отдавали предпочтение кому-то одному из нас. Просто в том, что касается двигателя, у нас с Айртоном были категорически разные пристрастия, и то, что подходило ему, делало меня почти беспомощным. А ребята из "Хонды" к его мнению прислушивались больше, чем к моему. Приведу один пример. На тестах на "Поль Рикаре" я попросил инженеров сделать некоторые доработки в системе турбонаддува, после которых все шло просто великолепно.Однако неделей позже, на следующем "Гран-при", никто из них пальцем не шевельнул, чтобы сделать что-то из того, о чем я просил. Затем мы приехали на гонку во Францию, я сел за руль - и почувствовал, что машина летит! Понимаете, о чем я? Два сезона мы проездили с Айртоном за одну команду - и два сезона на "Гран-при Франции" я стартовал с поула и выигрывал гонку... Только поймите меня правильно - в том, что я говорю, нет ничего против Айртона. Он был фантастически быстр, гораздо сильнее меня проводил квалификации, охотнее шел на риск - точно так же, как делал это я в 84-м рядом с Ники Лаудой. К тому же накануне сезона-89 я как-то обедал с президентом "Хонды" мистером Кавамото, и тот признал, что его мотористы в самом деле отдают предпочтение Айртону. "Почему? - переспросил он. - Честно говоря, не могу сказать на все сто процентов, но, думаю, потому, что он больше соответствует нашей самурайской психологии, ты же слишком расчетлив". Тогда я понял, что я не идиот и не страдаю манией преследования!
Вопрос: Кульминацией сезона-89, без сомнения, стали гонка на Сузуке и ваше знаменитое столкновение с Айртоном...
Ален Прост: К той гонке мы оба подошли не в лучшем расположении духа, в чем нет ничего странного, не правда ли? И оба вели себя вызывающе. Еще накануне я открыто предупредил и прессу, и команду, что, если Айртон снова предпримет свой любимый маневр, я не стану "держать дверь открытой". Что касается того столкновения, то, знаю, многие считают, что я сознательно "хлопнул калиткой". На самом же деле я ее просто не открыл - как и предупреждал накануне. Я не хотел заканчивать гонку таким образом - я лидировал и хотел выиграть.
Вопрос: Год спустя Сенна вернул вам должок, вышибив вашу "Феррари" на первом же круге японской гонки...
Ален Прост: Что вы хотите, чтобы я сказал вам по этому поводу? После того как я вынужден был на год уйти из гонок, мы с Айртоном поговорили об этом, и он признался мне - как позже признался и журналистам, что сделал это сознательно. И объяснил, почему. В общем, я принял его точку зрения, я ведь всегда знал, что, когда Айртон сражается против меня, он старается не просто выиграть, а, образно выражаясь, разрушить мою карьеру. Даже во время той гонки на Нюрбургринге для него не существовало никого - ни Лауды, ни Росберга. Ему нужен был только я.
Вопрос: По большому счету эта ситуация не изменилась вплоть до вашей последней гонки, в Аделаиде в 1993 году.
Ален Прост: Да. И, признаться, тогда я был почти потрясен - и немного расстроен - его словами, его жестом. Кстати, это многое говорит об Айртоне. Накануне в Японии он выиграл, я финишировал вторым - и когда мы шли на пресс-конференцию после подиума, сказал ему: "Слушай, может быть, это последняя пресс-конференция, на которой мы будем вместе. Не имеет ли смысла дать людям почувствовать, что между нами существует кое-что еще, кроме неприязни?" Он не ответил - но и не дал понять, что против. Однако в пресс-центре даже ни разу не взглянул в мою сторону! Честно говоря, в Японии я думал, что, может, в Аделаиде мы обменяемся друг с другом шлемами, в которых выходили на нашу последнюю гонку, но после Сузуки напрочь выкинул подобные мысли из головы, потому что все выглядело так, словно Айртон не желает никакого примирения. В Австралии мы снова приехали первым-вторым - и что же? Он первым протянул руку, он обнял меня на подиуме, он первым затеял шутливую болтовню. Почему? Потому что теперь это была его идея, его инициатива - и все происходило по его правилам. Впрочем, в любом случае это было здорово.
Вопрос: Как складывались ваши отношения после Аделаиды?
Ален Прост: Мы очень часто общались, много и подолгу разговаривали по телефону. Он часто звонил сам, стараясь не дать мне окончательно отойти от "Формулы-1". Чаще всего темой наших разговоров была безопасность. Мы решили как следует все обсудить после Имолы... А в тот уик-энд он без конца говорил только об этом. Мне показалось, что он очень сильно переменился, стал гораздо мягче. Но меня это несколько пугало, я видел, что он несколько подавлен, что в нем нет той прежней сумасшедшей внутренней силы... Мы говорили в пятницу, потом в субботу - после трагедии с Роландом (Ратценбергером.- О.Л.). Он тогда просто потряс меня. Я был в моторхоуме "Рено", вокруг толпилось множество людей. Обычно Айртон из боксов прямым ходом проскальзывал в моторхоум, не замечая никого вокруг. В тот же раз он пошел прямо сквозь эту толпу - только для того, чтобы оказаться рядом со мной. Мы снова болтали - и он так старался быть милым, мягким, дружелюбным... Потом в воскресенье мы виделись в боксах. Я не хотел тревожить его накануне гонки, но знал, что я ему нужен, что ему нужна моя помощь. И мы договорились встретиться на будущей неделе...
Вопрос: После всего, что между вами было, вы могли стать друзьями?
Ален Прост: Да. В этом не было бы ничего странного и ничего невозможного. В конце концов нас связывало очень многое, и одно между нами не менялось никогда - даже в моменты наших наихудших отношений мы искренне уважали друг друга как гонщиков. Не думаю, что кто-то из нас беспокоился о ком-то другом так же, как мы беспокоились друг о друге. И потом, мы ведь были не только врагами... Однажды весной 88-го мы должны были присутствовать на женевском автосалоне, а место, где он проводится, всего километрах в 40 от моего дома. Я и предложил Айртону сначала перекусить у меня, а потом вместе поехать на автошоу. Он приехал - и проспал два часа!
Вопрос: Это, с вашей точки зрения, говорит о его черствости?
Ален Прост: (Улыбается.) Мне гораздо приятнее думать, что это говорит лишь о том, как он мне доверял. После ланча мы пошли прогуляться - и тот наш разговор я до сих пор помню до мельчайших деталей, так, словно это было вчера. Черт, о многих вещах он говорил такое, что я не знал, плакать или смеяться, но всегда это было страшно интересно! Да, мы могли стать друзьями: после того как я ушел, между нами все изменилось... Оглядываясь назад, я часто думаю: господи, ну почему между нами все сложилось именно так, почему мы заставили друг друга пройти через все это? Иногда это вспоминается, как ночной кошмар. Может быть, это объясняется тем, что мы всегда были на виду и во все, что между нами происходило, всегда вмешивался чуть ли не весь мир. Но я все равно не понимаю, почему мы должны были жить так, как жили?! Если бы нам сейчас позволили начать все заново, я сказал бы Айртону: "Слушай, мы с тобой - лучшие, мы вдвоем способны задавить всех!" Это могла бы быть сказка, а не жизнь. Впрочем, даже несмотря на то, как все обернулось, это все равно была фантастическая история, вы так не думаете? И мне всего этого так не хватает сегодня...
Использованы материалы с www.f1news.ru